Печка, деревянные стол и стулья, комод, домотканые и вязаные половики. На стенах в больших рамках под стеклом – портреты родных. В квартире Любови Ивановны Шушуновой, за исключением некоторых благ цивилизации, как то – телевизора и холодильника – все, как было в ее родительском доме, в родной деревне Манзя.

Люба Соседова родилась в большой многодетной семье, где были в основном мальчишки, поэтому матери, Евгении Федоровне, приходилось строжиться, чтоб дети росли без баловства. А отец, Иван Николаевич, все упрекал ее за строгость.

— Помню, брат мой сидит около печи, уже ночь, а он балалайку мастерит при свете огня, – вспоминает Любовь Ивановна. – Наутро вставать рано. Так мамка кричит: «Димитрий, пора спать»! А тятенька: «Ну чего ты, пусть посидит». Он всех нас жалел. А от матки, если что не так, так попадало. Но родителям мы никогда ничего против не говорили, не было такого. Слушались и уважали, даже старшие ребята, уже женатые.

А как тут без строгости, если домашнее хозяйство на твоих плечах, забота о детях? Хозяин-то на сенокосе пропадал, то на пахоте, охотился все время: такая семья – чем-то кормить надо. Дети тоже с малолетства не сидели сложа руки, в лесу грибы-ягоды собирали, по дому, хозяйству помогали.

Когда началась Великая Отечественная война, старших сыновей Соседовых, как и многих других деревенских, забрали в армию. Подростки остались за главную рабочую силу и в семьях, и в леспромхозе. Люба в свои неполные 14 лет тоже пошла работать – валить и возить лес. Девчонка небольшого росточка управлялась с такой тяжелой работой, с которой сейчас и не каждый мужик бы справился.

— Все вручную делали. Возили бревна на лошадях. Как было жалко лошаденок. Овса не было, кормить нечем, голое сено. Бывало, положишь лишние полкубометра на подсанки, да подъем крутой попадется, она и везти не может, падает на задние ноги. Я упрусь в сани, тяну: но, миленькая, хорошенькая, вставай, я помогаю тебе. А кака силенка? Ее измучаю, и сама наплачусь.

Про то, как сами голодали, не рассказывает Любовь Ивановна. И вспоминать не хочется, да и известный это факт военного времени.

— Старшие братья до войны успели жениться. Одного почти сразу убили, трое ребятишек маленьких остались. Так мама собрала всех в кучу, и своих детей, и семьи сыновей, так и жили, делили и кров, и пропитание. Обувки тоже никакой не было. Тятенька, помню, в свои меня обул, когда мои порвались, а сам как придется. От болезней умирали, особенно дети. До сих пор помню, как мою подружку хоронили, на носилках несли. Заболела она, заболела… А лечить чем? Да и врачей-то сильно не было.

Окончилась война. Помнит Любовь Ивановна, как все радовались этой вести. Как женщины падали друг на дружку, смеялись сквозь слезы. Это те, у кого мужья и сыновья живы остались. И как метались с криками, упав на дорогу, те, кто уже получил похоронки.

Да, много мужчин и парней ушло на фронт из Манзи, а вернулась едва ли половина из них.

Но жизнь шла своим чередом. В 1948 году Любовь Ивановна вышла замуж. Иван Иванович Шушунов стал ее избранником на всю жизнь. Пятеро ребятишек родилось у них. Правда, вдали от манзенской земли, в Узбекистане, куда они уехали жить после женитьбы. Но тоска по родине, по сибирской природе вернула их назад.

— Там жара, голая степь, дома из глины. А змей столько! Ребятишек никуда не отпускала, боялась. Там мы выращивали хлопок – белое золото, как его тогда называли. Но душа всегда стремилась к золоту зеленому – нашему лесу. Поэтому, хоть и трудно было работать в леспромхозе, и здоровье все на лес потрачено, но никогда не жалели, что вернулись домой. Именно домой.

После возвращения в Манзю долгие годы Любовь Ивановна проработала санитаркой в участковой больнице. Многие односельчане до сих пор вспоминают, как добросовестно она выполняла свои обязанности.

— Так к труду нас с детства приучали, мы и не умеем по-другому, – Любовь Ивановна, говоря это, подбрасывает в печь дров, сметает мусор. – В деревне у нас школа была, потолки высокие. А мы ее, девятилетние, сами белили. На стол еще два стула друг на друга ставили, двое-трое держат, одна белит. Боялись, а делали. Для себя же. Жалко, лишь два класса и проучилась я, писать да читать только и умею. Радуюсь теперь, что внучата учатся, многое знают.

Труженица тыла, ветеран труда РФ Любовь Ивановна Шушунова, вспоминая о своих прожитых годах, говорит, что «было всяко», и хорошее, и плохое. Жалеет о том, что нет уже почти их деревни, что дети быстро выросли, радуется внукам и правнукам, забегающим к ней после школы. И часто смотрит на портреты мамы и тятеньки, мысленно обращаясь к ним с благодарностью за то, что дали ей жизнь. Пусть не безоблачную и трудную, иногда до оскомины горькую, но жизнь, которая продолжилась в потомках Соседовых-Шушуновых уже на несколько поколений вперед.

С. КУЧИНА.

Фото автора.

(АП)

п. Манзя